- This topic is empty.
-
Posts
-
-
Услуга муж на час – это услуги от специалиста
За этими операми следовала «Ахридеич» («Иван-царевич»), опера великой Екатерины, замечательная по великолепию своих декораций. За столом стало еще мучительнее. Ты совсем обдумал это дело? Если бы дело происходило не в церкви, так я бы его отдул или он бы меня отдул. Но он душевно весь как-то сжался. Так и сделали; король Мюрат взял на себя эту обязанность: два пушечных выстрела – и весь сброд рассыпался по городу. Так просто, так чисто, так певуче, так трогательно и так величаво! Так вот представь себе, что они собрались на бал и хотят танцевать, – в море, конечно. Вздумается завтра Андроновой прекратить уроки, вот мы сразу лишимся половины наших доходов. Ты знаешь, что такое медузы? У Карпова был Меркинсон, знаешь, виолончелист. Ты? в оркестр! – с упреком переспросила жена. Ты испугалась? – Странным и невероятным казалось, что он говорил это ласково и при этом склонялся к лицу жены. При всех усилиях Латыгин так и не мог найти ни слова, чтобы сказать жене. Первые же слова, которые Мина произнесла, как бы оцарапали душу Латыгина, что-то грубое, вульгарное послышалось ему в них. Латыгин послушно достал скрипку, подтянул струны, провел несколько раз смычком; потом спросил с улыбкой: – Что же тебе сыграть? Милочка, тебе пора в гимназию, – поспешно сказала мать, едва Латыгин остановился, а звуки последнего аккорда еще замирали.
Да слышно, что и барышня Аврора Валерьяновна собиралась с ним туда же. Да, есть такие, которые меня поняли; и писали обо мне, в газетах, очень лестные статьи, а все же – кто меня знает? Потом все же захотелось сказать жене что-нибудь приветливое на прощание: так испуганно взглянула она при резких словах. Она еще была полна порывом нежности, и ей хотелось сказать что-нибудь приятное, льстивое мужу. Ему хотелось бы сказать что-нибудь жене, но было нечего. Чтобы не поддаться враждебному чувству к жене, Латыгин спросил ее: – Лизанька еще спит? Мина варила кофе; Латыгин умывался. Мина это произнесла ласково. Мина спрашивала робко; в душе она считала, что Родион давно должен был принять приглашение в оркестр, но знала, что играть в оркестре Латыгину казалось унижением. Он положил скрипку молча, но Мина поняла его чувство. Он молчал и пил горячий напиток. Он увидел жену, полуодетую, непричесаниую, и она показалась ему бесконечно далекой от той девочки – Мины, которая пригрезилась ему ночью. Он переоделся в свой мундир, и после самой трогательной сцены прощания с матерью, после тысячекратных объятий и поцелуев, после условий и обещаний писать друг другу или стараться свидеться где-нибудь они расстались. Преодолей себя. Тверди себе каждую минуту, что это должно, что это необходимо, и ты исполнишь свой долг.
Ну, ступай. – До свидания, папочка! Здравствуй, папочка! – Здравствуй, милая девочка. Ада уже удерживала его боязливо, но Латыгин, посмеявшись, решительно спрыгнул на перрон и побежал к буфету. 3 На другой день Латыгин, как всегда, проснулся часов в восемь. Латыгин любил дочь, не всегда, но по большей части, и сейчас обрадовался ей очень. Девочка не могла доставить большей радости отцу, как попросить его сыграть. Она покраснела, гася лампу. Вот садитесь, место хорошее, пятый ряд. Вот книжками покуда не поинтересуетесь ли, – и Засадин, подавши Ване запыленный Лимонарь, поспешно скрылся в дверь, откуда сильнее пахнуло прелым запахом кислых щей. Будь что будет, я решил взять место в оркестре. И он опять предлагал мне место в оркестре, – первой скрипки; сам заговорил. Зато, на следующий день, выехав с проселка снова на большую калужскую дорогу, он мчался вперед на Москву день и ночь. А пока он так колебался, гетман повторил адъютанту свое приказание вывести арестанта.
Для тех, у кого есть какие-либо вопросы относительно того, где и как вы можете использовать myzh-na-chas777.ru , вы, возможно, можете написать нам на нашем веб-сайте.
Только что разбудила: пора в гимназию собираться. Они же, во мзду своего гнусного послушания, получили почести, кои в глазах моих столь же были тусклы, сколь их прельщали своим блеском. Они мало смыслили в музыке, но им казалось, что “Моцарт” играет что-то чудесное. Было тихо за окнами и тихо в доме; только часы в столовой как-то хрипло стучали, качая свой маятник, два голоса, подавленные до последнего шепота, еще говорили что-то. Сон до того взволновал его, что он уже не захотел лечь сию минуту опять и решил с полчаса походить по комнате – “время выкурить сигару”. Играя, он упивался своими звуками – видел фосфорический свет воды, мерцание созвездий в небе, медленно проплывающих акул, скатов, стаями собравшихся маленьких рыбешек, и пляску студенистых медуз, составивших хороводы; чувствовал соленый запах моря, веянье южной ночи, радость безбрежного простора; угадывал, где-то вдалеке, тихо подымающийся над горизонтом силуэт огромного океанского стимера; в звуках было это все, и больше, больше, безмерно больше того! Так казалось Латыгину, когда он играл. Так я писал двенадцать лет тому назад, с тех пор я многому научился. Может быть, лет через пятьдесят меня оценят. Лизе было одиннадцать лет.
-